Зачем крутится ветр в овраге, Подъемлет лист и пыль несёт. Когда корабль в недвижной влаге Его дыханья жадно ждёт? Зачем от гор и мимо башен Летит орёл, тяжёл и страшен, На чёрный пень? Спроси его. Зачем арапа своего Младая любит Дездемона, Как месяц любит ночи мглу? Затем, что ветру и орлу И сердцу левы нет закона. Гордись: таков и ты, поэт, И для тебя условий нет.
Эти стихи, которые Пушкин написал в 1832-1833 годах и включил в незавершённую поэму «Езерский» - о чём они? Можно ли рассказать их содержание прозой?
Ветер (по Пушкину) нужен парусному судну, которое не может сдвинуться с места; между тем ветер производит неразумную работу: он крутится в овраге, поднимая клубы пыли и сухих листьев. Величавый орёл, царь птиц, должен бы понимать, что ему по чину – сесть на вершину горы, а он зачем-то садится на старый уродливый пень. Красавице Дездемоне полюбить бы такого же, как она, аристократа – она же отдаёт свою любовь мавру Отелло, безобразному «арапу». Таков и поэт: он творит своё искусство, не руководствуясь ни логикой, ни целесообразностью, и воспевает то, что подсказывает ему прихоть; поэтическое творчество не подчиняется «условиям», то есть разумным законам.
Хорошо ли пересказаны эти стихи? Нет, очень скверно. Зачем в прозаическом рассуждении эти странные, наудачу выхваченные примеры с орлом, ветром, Дездемоной? Они и не слишком между собой связаны. Ветер, поднимающий пыль, вместо того чтобы дуть в паруса, действует прост бесполезно. Орёл, спускающийся на старый пень, роняет своё достоинство. Дездемона, полюбив мавра, уступает порыву чувств, страсти; она действует легкомысленно. Всё это разные поступки. Наконец, Дездемона – существо мыслящее, она способна на сознательный выбор; орёл – живое существо, значит, и он может выбирать, хотя и не осознаёт этого. Ветер – стихия, ему не свойственно чувствовать, желать, выбирать. Сопоставление в одном ряду столь разных явлений нелепо, вот почему в прозаическом изложении оно производит впечатлении довольно-таки дикое.
Приведённое прозаическое рассуждение, кажется, правильно передаёт идею Пушкина. Но как же оно бедно, скучно, даже банально по сравнению с тем, что сказал Пушкин в поразительных по энергии, глубине, содержательности четырнадцати строках!
Конечно, ветер сам по себе здесь не имеет значения. В прозаическом пересказе мы сказали просто: «Стихии… не подчиняются законам логики». Но Пушкин придал избранному им среди стихий ветру такую жизненность, что мы видим и слышим, как он «крутится… в овраге - Подъемлет лист и пыль несёт» Пушкин сообщил ветру неповторимую, самостоятельную жизнь.
Пушкин соединил стихотворение и образ. В стихотворении ветер одушевлён, его порывы названы дыханием, а про его действия можно спросить: «Зачем?» Но одушевлён и корабль – он «ждёт», и ждёт «жадно». Перед нами развёрнута драма, в которой участвуют два персонажа. То же видим и дальше. Орёл дан в стихотворении необыкновенно точно, эпитеты «тяжёл и страшен» создают живой облик; да и пень снабжён конкретной харак-теристикой: пень – «чёрный». Зачем орла влечёт к чёрному, а значит – прогнившему, безобразному пню? «Спроси его», - говорит Пушкин. Может, он тебе и объяснит?
Месяц, влюблённый в ночь, - это, конечно, сравнение, но не только и не просто сравнение. Этот новый образ как бы вводит в стихотворение всю природу со свой-ственными ей контрастами. Да и поэзия дана здесь в её наивысшем выражении – Шекспир, трагедия «Отелло». Вот чему равен поэт своей неразумностью. Вот что такое поэзия.
Все опубликованные на сайте материалы защищены Законом РФ "Об авторском праве и смежных правах". Ничто из опубликованных на сайте материалов, ни в какой форме не может быть использовано без письменного разрешения автора.
