А лед молчит. Он бранным полем

Служил, ругался и звенел.

И вот, от выброшенной соли,

Израненный окаменел.

Кружились лица, флаги, трубы,

Корабль, бабушкины льды.

И чьи-то мраморные губы

Просили пить – Воды! Воды!

И что-то там еще жужжало,

Но ближе, четче от того

Сознанье жизнь приобретала

«Юпитер» – свет, слова – табло,

Само жужжанье – звук машины.

Ушла. И жадный топот ног.

Рука судьи. – Пускай застынет?

Не стоит, к бабушке.

Свисток.