Октябрь.
                                          В пустую атмосферу

                               вошёл гудок – рассечена.

                               И шум воскрес.
                                          Но тяжкой мерой

                               с небес валилась тишина.
                               Быстрей,

    на звонкие ключицы

                                пристанционной колеи.

                                Хотела верткий голос птицы

                                себе оставить у земли.
                                До ноты,

     на перроне узком,

                                и приказать, чтобы счетал

                                всё тех, кого железный мускул

                                в её раздумье выпускал.