Как сукном невидимой шинели,

Ветром,

 запахнувшись иногда,

Он взлетал,

 и видел как горели

Воспаленным светом города.

И слыхал,

как втягивала силы

Из Земли их плотская губа:

Пели алюминивые жилы,

Хохотала звонкая труба.

И тогда,

с грохочущим надрывом,

Он не мог себе ответить –

   почему,

Это злое полыхание нарывов

Было светом, ратоборствующим тьму.

И в шинель

 он запаковывал чахотку,

И следил слезящимся зрачком,

Как внизу “на смерть”

 хлестали водку,

И грозили в небо

кулаком.