ОСЕННЯЯ ТРАГЕДИЯ.
В том году я выпал из обоймы. Помню – в первых числах сентября… Хвост жар-птицы не был ещё пойман, и болтался, как оболтус, я. Без надежды связей мало-мальских… Изучал расположенье звёзд. Но читалось: «Даже не пытайся задавать немыслимый вопрос!» Огорченье не проникло в душу ржавым, исковерканным гвоздём… Я топил остаток грусти в лужах, думал о насущном, о простом. Осень мне казалась тихой-тихой… Будто – перед чем-то роковым. Кто бы знал – какое входит лихо, и – какое горе вслед за ним! Сны обычно крепче на рассвете… И светлее… Люди любят фей. А в окно тревожно бился ветер: «Просыпайтесь, милые, скорей!» Город вздрогнул, словно от испуга, вытаращил окнами глаза?!!! Разве дом построили из пуха? Почему – из вечного нельзя? Почему за жуткое мгновенье в сны ворвались диверсанты тьмы? И взметнулись вверх немые тени к небу, где окажемся все мы. И накрыло чувства человека, ищущего свой последний шанс, как цунами, смерти злое эхо, на осколки мелкие крошась. То, что гневно сравнивал с занозой отодвинулось на задний план. И с арго смешал стихи и прозу: был тогда Господь в корягу пьян. Мы, в быту погрязшие соседи, откупорили замки скорлуп. Что дороже есть всего на свете? Жизнь! На годы Боже скуп! И шофёр, и лекарь, и артистка, да и я – товарищ вне труда – записались сходу в атеисты, чтобы ОН спустился к нам сюда! Чтоб в НЕГО опять я смог поверить, укрывая одеялом дочь. Мы иного посула хотели! Не того, что вычернила ночь! Шли старушки смело в часовые, отпахавши смены, мужики на судьбу в подъездах мрачно выли, но, хлебнув, утюжили круги.
Бывшие враги ценили дружбу больше, чем «зелёные» рубли, разделив по-братски щедрый ужин, что из дома жёны принесли. Острый взгляд исследовал коробки, солнечным лучом смотрел в подвал: где-то был у Сатаны короткий перед преступлением привал. И пока рабочий и учитель, безработный и пенсионер бдят свою священную обитель, нет пути убожеству из шхер! Я забыл о том, что мир наш – дебри, получив на многое ответ. По знакомой пешеходной зебре белой полосой творит поэт!
|